Зарисовка № 41
Я закрываю альбом, говоря уже себе настоящей: «Ничего не бойся. Бояться, на самом-то деле, нечего! Правда нечего. Поверь. »
Глубокая ночь, а мне совсем не спится. Впрочем, как обычно. Я люблю это время суток, когда ментальный гул толпы стихает и можно, наконец-то, побыть наедине со своими мыслями. На небе, словно приоткрытый глаз спящего дракона, висит молодой месяц, как бы намекая, что наши внутренние драконы тоже спят. А это значит, что бояться нечего и можно строить планы на будущее.
«Ничего не бойся», - шепчу я девочке, смотрящий на меня с фотографий семейного альбома. Накануне сорокалетия я достала его, чтобы просмотреть свою жизнь. Завтра (хотя, уже сегодня), я переступлю границу и отправлюсь в пятый десяток. Как мне давалась эта граница, знают только мои самые близкие люди, те, кого я зову семьей. Они периодически находили меня в хлам измотанной страхами, тупиками, ощущением бессмысленности всего происходящего, в состоянии готовности к смерти. Я видела, как они пугались видеть меня такой, пытались поддержать, что-то говорили ободряющее и переубеждающее, упорно не попадая в то, что я хотела слышать, пока до них не доходило: «О! Да у тебя кризис среднего возраста!» Головой я понимала, что со мной, читала книги, изучала опыт других, но внутри бушевали страсти, отслеживать которые не хватало осознанности.
Потом стал появляться просвет. Я начала слышать звуки, чувствовать запахи и вкус жизни. Иногда. Всплесками. Демоверсиями. А сегодня наступила тишина. Я достала из ящика фотоальбом, любовно сделанный еще моим отцом, которого нет в живых почти четверть века. Там я совсем маленькая, хрупкая девочка с тонкими ручками и ножками, белыми локонами и огромными голубыми глазами. Маленький ангел. Я листаю его и думаю, что бы я могла сказать этой девочке сейчас, прожив свои четыре десятка?
Наверное, следуя моде, мне стоило бы написать что-нибудь типа «40 правил жизни Елизаветы Колобовой», оставив после себя лавину банальностей, претендующих на оригинальность. Например, «держи голову высоко - так не видны морщины вокруг глаз» или «квашеную капусту надо есть только с нерафинированным подсолнечным маслом - так вкуснее». Мой извращенный ум, я уверена, выплюнул бы и более сорока. Но я просто переворачиваю страницы альбома, и на каждом этапе жизни, переходящем из черно-белых старых кадров в цветные и современные, твержу себе в прошлом: «Ничего не бойся! Бояться, на самом деле, нечего!»
Это единственное, что я усвоила за все эти годы. Думаете, мы боимся физической смерти? Нет. Самосохранение, как устойчивая антивирусная программа, не дающая сбоя, вшита в нашем физическом теле. Оно будет четко и точно реагировать в случае угрозы. Бей или беги - закон, который действует сам по себе.
Мы боимся жизни. Вернее даже не так. Мы боимся жизни в страданиях. Страхуем себя со всех сторон, затягиваем ремни безопасности до такой степени, что становится трудно дышать и невозможно сделать лишнее движение. Наступает стагнация, скука, «день сурка». И, вроде как, это и не страдания, но и жизнью это назвать нельзя. Поэтому первое, что я усвоила - когда приходит время страдать, надо страдать. Так ты продолжаешь чувствовать вкус жизни. А ночь темна всегда перед рассветом.
А как мы боимся чужого мнения. Нет? Вы лично не боитесь? Не лукавьте. Этот страх самый замаскированный. Мы размышляем перед шкафом по утрам, что надеть, разглядываем наши морщины, сидим на диетах и истерично подыскиваем слова в пламенных речах именно потому, что нам важно мнение других. И это не плохо, пока шаблоны общества не загоняют нас в гроб, где мы хороним что-то свое, уникальное, необычное. Мечты или таланты, например. И тогда человек, переживающий внутри целый мир в полном одиночестве, внешне становится никаким. Вот посмотришь на него, а он – ни-ка-кой.
Я смотрю на фото, где я подросток. Длинные руки, длинные ноги и огромный нос, который мама любовно называла «шнобель». Как я боялась выглядеть глупо, неприлично, вульгарно. Вкупе с угловатым телом, в котором непонятно как жить из-за быстрого роста, я постоянно чувствовала себя гадким утенком. Сейчас, вспоминая тех, чье мнение мне было важно в тот момент, я улыбаюсь. Все они - лишь маленький и незначительный эпизод в жизни. Присматриваюсь к этой девочке, которой так не хватало уверенности в себе и шепчу: «Ничего не бойся»… Словно она может услышать меня через годы.
А как мы боимся потерь. Тут целый список. Люди, статус, деньги, мнение о себе, личная история, стабильность, комфорт и тэ дэ. Страх потери, как липкая и ядовитая слюна дракона, парализует человека, выкачивая из него жизнь, не позволяя двигаться. Помню, как разговорилась с одной девушкой. Ее жизнь остановилась в состоянии, которое она сама назвала «жопа». Маленький, совсем не комфортный, но такой привычный уголок ее жизни был единственным убежищем, где она могла чувствовать хоть какую-то стабильность. И она держалась за эту стабильность в страхе сделать хоть что-то. Ну, и как это у нас обычно бывает, надежда, что работа и мужчина спасут ее из этого состояния, давала иллюзию «вот тогда-то и наступит жизнь».
- Ты думаешь, что тогда ты станешь свободно дышать? Если жизнь даст тебе сейчас классного мужика, хорошую работу, обязательно высокооплачиваемую, твой страх потери вырастет до таких размеров, что ты станешь бояться дышать вообще. А вдруг одно неловкое движение и все разрушится, как карточный домик? Будет не свобода, а еще одна тюрьма, но уже строгого режима. Люди становятся заложниками, рабами своих приобретений, статусов и комфорта. Они перестают жить, быть собой, творить, проявляться.
Я листаю альбом. Вот пошли фото после двадцати. Какие-то тусовки, люди, лица. Многих я даже не помню. Кто-то, когда-то очень родной и любимый, сейчас как человек с другой планеты. Настолько мы далеки. А ведь скажи мне тогда, что из этих всех людей в моей жизни останется только один, я бы ужаснулась. Как я цеплялась за каждого. Как мне было больно отпускать. Тогда я не понимала, что жизнь настойчиво разводит только с теми, кто сыграл свою роль. Те, кто должен остаться, идут рядом без каких-либо усилий с моей стороны. Я говорю этой молодой женщине с ранимой душой и красивым телом: «Ничего не бойся! Ослабь хватку. Отпусти все.»
А вот пошли фото с детьми. На молодом лице выделяются уставшие глаза и печальная улыбка. Тут уже включился страх бедности, страх, что ресурс ограничен и надо выживать. Почему-то с детьми это начинаешь чувствовать особенно остро. О, как мучителен этот страх! Оцепенение охватывает разум при одной только мысли, что завтра тебе не на что будет купить необходимое. Идет постоянный отказ в желаниях, жесткие ограничения. Просматривая тот период, теперь я понимаю, что ни разу этот страх не оправдался. Всегда жизнь прикрывала, всегда приходили возможности, люди, помощь. И с чего я вообще взяла, что этот страх реален?
Жизнь вложила в меня такое огромное количество ресурса, что нелогично было бы меня глушить и уничтожать. Она наделила меня идеями, силами, которые я безбожно сливала в страхи. Мне столько раз было доказано, что все происходит к лучшему и что нет ни одного основания бояться этих иллюзорных драконов. Просто живи. Будь собой. Дерзай. Но я упорно держалась за эти страхи. Зачем они мне нужны? Я закрываю альбом, говоря уже себе настоящей: «Ничего не бойся. Бояться, на самом-то деле, нечего! Правда нечего. Поверь. » И это единственная мысль, которую я возьму с собой в пятый десяток.
04.04.2014
«Ничего не бойся», - шепчу я девочке, смотрящий на меня с фотографий семейного альбома. Накануне сорокалетия я достала его, чтобы просмотреть свою жизнь. Завтра (хотя, уже сегодня), я переступлю границу и отправлюсь в пятый десяток. Как мне давалась эта граница, знают только мои самые близкие люди, те, кого я зову семьей. Они периодически находили меня в хлам измотанной страхами, тупиками, ощущением бессмысленности всего происходящего, в состоянии готовности к смерти. Я видела, как они пугались видеть меня такой, пытались поддержать, что-то говорили ободряющее и переубеждающее, упорно не попадая в то, что я хотела слышать, пока до них не доходило: «О! Да у тебя кризис среднего возраста!» Головой я понимала, что со мной, читала книги, изучала опыт других, но внутри бушевали страсти, отслеживать которые не хватало осознанности.
Потом стал появляться просвет. Я начала слышать звуки, чувствовать запахи и вкус жизни. Иногда. Всплесками. Демоверсиями. А сегодня наступила тишина. Я достала из ящика фотоальбом, любовно сделанный еще моим отцом, которого нет в живых почти четверть века. Там я совсем маленькая, хрупкая девочка с тонкими ручками и ножками, белыми локонами и огромными голубыми глазами. Маленький ангел. Я листаю его и думаю, что бы я могла сказать этой девочке сейчас, прожив свои четыре десятка?
Наверное, следуя моде, мне стоило бы написать что-нибудь типа «40 правил жизни Елизаветы Колобовой», оставив после себя лавину банальностей, претендующих на оригинальность. Например, «держи голову высоко - так не видны морщины вокруг глаз» или «квашеную капусту надо есть только с нерафинированным подсолнечным маслом - так вкуснее». Мой извращенный ум, я уверена, выплюнул бы и более сорока. Но я просто переворачиваю страницы альбома, и на каждом этапе жизни, переходящем из черно-белых старых кадров в цветные и современные, твержу себе в прошлом: «Ничего не бойся! Бояться, на самом деле, нечего!»
Это единственное, что я усвоила за все эти годы. Думаете, мы боимся физической смерти? Нет. Самосохранение, как устойчивая антивирусная программа, не дающая сбоя, вшита в нашем физическом теле. Оно будет четко и точно реагировать в случае угрозы. Бей или беги - закон, который действует сам по себе.
Мы боимся жизни. Вернее даже не так. Мы боимся жизни в страданиях. Страхуем себя со всех сторон, затягиваем ремни безопасности до такой степени, что становится трудно дышать и невозможно сделать лишнее движение. Наступает стагнация, скука, «день сурка». И, вроде как, это и не страдания, но и жизнью это назвать нельзя. Поэтому первое, что я усвоила - когда приходит время страдать, надо страдать. Так ты продолжаешь чувствовать вкус жизни. А ночь темна всегда перед рассветом.
А как мы боимся чужого мнения. Нет? Вы лично не боитесь? Не лукавьте. Этот страх самый замаскированный. Мы размышляем перед шкафом по утрам, что надеть, разглядываем наши морщины, сидим на диетах и истерично подыскиваем слова в пламенных речах именно потому, что нам важно мнение других. И это не плохо, пока шаблоны общества не загоняют нас в гроб, где мы хороним что-то свое, уникальное, необычное. Мечты или таланты, например. И тогда человек, переживающий внутри целый мир в полном одиночестве, внешне становится никаким. Вот посмотришь на него, а он – ни-ка-кой.
Я смотрю на фото, где я подросток. Длинные руки, длинные ноги и огромный нос, который мама любовно называла «шнобель». Как я боялась выглядеть глупо, неприлично, вульгарно. Вкупе с угловатым телом, в котором непонятно как жить из-за быстрого роста, я постоянно чувствовала себя гадким утенком. Сейчас, вспоминая тех, чье мнение мне было важно в тот момент, я улыбаюсь. Все они - лишь маленький и незначительный эпизод в жизни. Присматриваюсь к этой девочке, которой так не хватало уверенности в себе и шепчу: «Ничего не бойся»… Словно она может услышать меня через годы.
А как мы боимся потерь. Тут целый список. Люди, статус, деньги, мнение о себе, личная история, стабильность, комфорт и тэ дэ. Страх потери, как липкая и ядовитая слюна дракона, парализует человека, выкачивая из него жизнь, не позволяя двигаться. Помню, как разговорилась с одной девушкой. Ее жизнь остановилась в состоянии, которое она сама назвала «жопа». Маленький, совсем не комфортный, но такой привычный уголок ее жизни был единственным убежищем, где она могла чувствовать хоть какую-то стабильность. И она держалась за эту стабильность в страхе сделать хоть что-то. Ну, и как это у нас обычно бывает, надежда, что работа и мужчина спасут ее из этого состояния, давала иллюзию «вот тогда-то и наступит жизнь».
- Ты думаешь, что тогда ты станешь свободно дышать? Если жизнь даст тебе сейчас классного мужика, хорошую работу, обязательно высокооплачиваемую, твой страх потери вырастет до таких размеров, что ты станешь бояться дышать вообще. А вдруг одно неловкое движение и все разрушится, как карточный домик? Будет не свобода, а еще одна тюрьма, но уже строгого режима. Люди становятся заложниками, рабами своих приобретений, статусов и комфорта. Они перестают жить, быть собой, творить, проявляться.
Я листаю альбом. Вот пошли фото после двадцати. Какие-то тусовки, люди, лица. Многих я даже не помню. Кто-то, когда-то очень родной и любимый, сейчас как человек с другой планеты. Настолько мы далеки. А ведь скажи мне тогда, что из этих всех людей в моей жизни останется только один, я бы ужаснулась. Как я цеплялась за каждого. Как мне было больно отпускать. Тогда я не понимала, что жизнь настойчиво разводит только с теми, кто сыграл свою роль. Те, кто должен остаться, идут рядом без каких-либо усилий с моей стороны. Я говорю этой молодой женщине с ранимой душой и красивым телом: «Ничего не бойся! Ослабь хватку. Отпусти все.»
А вот пошли фото с детьми. На молодом лице выделяются уставшие глаза и печальная улыбка. Тут уже включился страх бедности, страх, что ресурс ограничен и надо выживать. Почему-то с детьми это начинаешь чувствовать особенно остро. О, как мучителен этот страх! Оцепенение охватывает разум при одной только мысли, что завтра тебе не на что будет купить необходимое. Идет постоянный отказ в желаниях, жесткие ограничения. Просматривая тот период, теперь я понимаю, что ни разу этот страх не оправдался. Всегда жизнь прикрывала, всегда приходили возможности, люди, помощь. И с чего я вообще взяла, что этот страх реален?
Жизнь вложила в меня такое огромное количество ресурса, что нелогично было бы меня глушить и уничтожать. Она наделила меня идеями, силами, которые я безбожно сливала в страхи. Мне столько раз было доказано, что все происходит к лучшему и что нет ни одного основания бояться этих иллюзорных драконов. Просто живи. Будь собой. Дерзай. Но я упорно держалась за эти страхи. Зачем они мне нужны? Я закрываю альбом, говоря уже себе настоящей: «Ничего не бойся. Бояться, на самом-то деле, нечего! Правда нечего. Поверь. » И это единственная мысль, которую я возьму с собой в пятый десяток.
04.04.2014