Зарисовка № 32
Я хорошо вижу этих женщин. Постоянно виноватые, давно смирившиеся с тем, что они Никтошки Невидимые, потерявшие где-то на поворотах судьбы свое достоинство, в истеричных попытках доказать, что они тоже что-то значат.
«Ну что ты копаешься? Мы сейчас везде опоздаем!» – слышу я раздраженный мужской голос у себя за спиной. Он обращен к девушке, которая судорожно роется в кошельке, выискивая мелочь. Она стоит справа от меня и я хорошо вижу ее нервные руки и коричневый портмоне.
Я понимаю, что они опаздывают на электричку. Время позднее и последний поезд может уйти в любой момент. Как потом выбираться? Только брать такси. Но такое раздражение в его голосе мне все равно не понятно. Вне зависимости от того, будет или не будет она копаться в кошельке, очередь за билетами не двинется быстрее.
Она бросает мелочь обратно и достает купюру, послушавшись его. Пятнадцать секунд паузы и: «А все из-за тебя!» Голос ее звучит истерично. Она, скорее, огрызается от бессилия. Ну, как собака, которую долго били палками и она, хоть и смирилась с этим, иногда выдает рык, притворяясь, что сопротивляется.
Я хорошо вижу этих женщин. Постоянно виноватые, давно смирившиеся с тем, что они Никтошки Невидимые, потерявшие где-то на поворотах судьбы свое достоинство, в истеричных попытках доказать, что они тоже что-то значат. У таких женщин голос немного визжащий, нападения больше похоже на оправдания, а заявления о своем мнении похожи на войну за право быть правой. Таких женщин мужчины легко побеждают своей логикой, рассказывая, почему она какая-то не такая и почему она не может что-то хотеть, иметь, к чему-то стремиться. И они отказываются от своей жизни, от права быть собой. Да, где-то глубоко внутри они понимают неправильность всего происходящего, но в выборе «мир сошел с ума» или «я сошла с ума» выбирают себя.
- Я тебе сказал, как надо делать. Но ты отказалась! – это опять голос мужчины с нотками раздражения и посыла «сама дура».
- Я не поеду без билета. Потом надо через забор лезть, а я не смогу, – и опять этот тон побитой собаки и вечное оправдание.
До ее ответа у меня мелькнула мысль, что если мужчина предлагал выход, как не опоздать на электричку, то ей надо было бы его послушаться. Но поняв, что его выход – это проезд зайцем с перелезанием через забор, мысль ушла. Я бы тоже не полезла. Уж лучше такси. Конечно, я вижу огромное количество людей в возрасте от подросткового до пенсионного, одетых в робы и дорогие костюмы, которые в Пушкино обвешивают своими тушками забор как обезьянки в зоопарке, потому что по какой-то, ведомой только им причине, они решили не платить за проезд. Мне всегда казалось это зрелище странным. Особенно, когда это проделывают женщины моего возраста с дорогими сумками и на каблуках. Но я не хочу даже представлять себя в этой роли. Забор огромный, двухметровый.
- Да ты ничего не можешь! На велосипеде кататься не умеешь, через забор лазить не умеешь! Кто, скажи ты, после этого? Скажи мне, кто?– в этой фразе уже слышалась насмешка, но не добрая, а победная. Этакая палка, которую он достал из привычных моделей общения и начал бить ее по слабым местам.
Она замолчала, опустив голову и признав свое несовершенство. Я чувствовала буквально кожей, как ей стыдно. Стыдно за свои слабости, за то, что он унижает ее перед всей очередью, даже не понизив голоса, стыдно за то, что она не может ответить. Видимо, он проделывал это с ней не в первый раз. Да, она, конечно, виновата, но лишь в том, что хочет для этого мужчины быть безупречной. А, скорее всего, не только для этого мужчины, а для всех. И, прежде всего, для самой себя. И как только выясняется, что она что-то не умеет, не может, боится, слаба, глупа, нелепа, она открывает поле для окружающих ткнуть ее в это, вернув к такому уже привычному ощущению стыда, вины и собственной ничтожности.
- Ну и кто ты после этого? Ответь! Ответь! На велосипеде кататься не умеешь, через забор лазить не умеешь! – повторяет он снова и снова, как заезженная пластинка, понимая, что ей нечем крыть и он может беспрепятственно станцевать ритуальный танец орка после боя на костях ее самоуважения.
У меня перед глазами встает картинка, как я поворачиваюсь и мой кулак с огромным перстнем на безымянном пальце уходит ему прямо в челюсть, сгоняя ухмылку с лица. Подумаешь, не умеет на велосипеде кататься. Я тоже не умею. Вернее, умею, но боюсь. А значит – не умею. И через забор я бы не полезла. Что тут такого, что дает ему право так с ней разговаривать? Тоже мне, альфа-самец хренов, нашел с кем пиписьками меряться – с женщиной.
Моя очередь подошла и я, получая билет, слышу уже по третьему разу:
- На велосипеде не умеешь, через забор не умеешь! Ну и кто ты после этого? Кто?
- Кто-кто. Она – женщина. Вот кто! - говорю я громко, на всю очередь, глядя ему в глаза. Он не ожидал и опешил, а я пошла к выходу, слыша за спиной ее обрадованный голос:
- Да… Вот… Ты слышал? Слышал? Я - женщина! Просто женщина!
13.08.2013 год.
Я понимаю, что они опаздывают на электричку. Время позднее и последний поезд может уйти в любой момент. Как потом выбираться? Только брать такси. Но такое раздражение в его голосе мне все равно не понятно. Вне зависимости от того, будет или не будет она копаться в кошельке, очередь за билетами не двинется быстрее.
Она бросает мелочь обратно и достает купюру, послушавшись его. Пятнадцать секунд паузы и: «А все из-за тебя!» Голос ее звучит истерично. Она, скорее, огрызается от бессилия. Ну, как собака, которую долго били палками и она, хоть и смирилась с этим, иногда выдает рык, притворяясь, что сопротивляется.
Я хорошо вижу этих женщин. Постоянно виноватые, давно смирившиеся с тем, что они Никтошки Невидимые, потерявшие где-то на поворотах судьбы свое достоинство, в истеричных попытках доказать, что они тоже что-то значат. У таких женщин голос немного визжащий, нападения больше похоже на оправдания, а заявления о своем мнении похожи на войну за право быть правой. Таких женщин мужчины легко побеждают своей логикой, рассказывая, почему она какая-то не такая и почему она не может что-то хотеть, иметь, к чему-то стремиться. И они отказываются от своей жизни, от права быть собой. Да, где-то глубоко внутри они понимают неправильность всего происходящего, но в выборе «мир сошел с ума» или «я сошла с ума» выбирают себя.
- Я тебе сказал, как надо делать. Но ты отказалась! – это опять голос мужчины с нотками раздражения и посыла «сама дура».
- Я не поеду без билета. Потом надо через забор лезть, а я не смогу, – и опять этот тон побитой собаки и вечное оправдание.
До ее ответа у меня мелькнула мысль, что если мужчина предлагал выход, как не опоздать на электричку, то ей надо было бы его послушаться. Но поняв, что его выход – это проезд зайцем с перелезанием через забор, мысль ушла. Я бы тоже не полезла. Уж лучше такси. Конечно, я вижу огромное количество людей в возрасте от подросткового до пенсионного, одетых в робы и дорогие костюмы, которые в Пушкино обвешивают своими тушками забор как обезьянки в зоопарке, потому что по какой-то, ведомой только им причине, они решили не платить за проезд. Мне всегда казалось это зрелище странным. Особенно, когда это проделывают женщины моего возраста с дорогими сумками и на каблуках. Но я не хочу даже представлять себя в этой роли. Забор огромный, двухметровый.
- Да ты ничего не можешь! На велосипеде кататься не умеешь, через забор лазить не умеешь! Кто, скажи ты, после этого? Скажи мне, кто?– в этой фразе уже слышалась насмешка, но не добрая, а победная. Этакая палка, которую он достал из привычных моделей общения и начал бить ее по слабым местам.
Она замолчала, опустив голову и признав свое несовершенство. Я чувствовала буквально кожей, как ей стыдно. Стыдно за свои слабости, за то, что он унижает ее перед всей очередью, даже не понизив голоса, стыдно за то, что она не может ответить. Видимо, он проделывал это с ней не в первый раз. Да, она, конечно, виновата, но лишь в том, что хочет для этого мужчины быть безупречной. А, скорее всего, не только для этого мужчины, а для всех. И, прежде всего, для самой себя. И как только выясняется, что она что-то не умеет, не может, боится, слаба, глупа, нелепа, она открывает поле для окружающих ткнуть ее в это, вернув к такому уже привычному ощущению стыда, вины и собственной ничтожности.
- Ну и кто ты после этого? Ответь! Ответь! На велосипеде кататься не умеешь, через забор лазить не умеешь! – повторяет он снова и снова, как заезженная пластинка, понимая, что ей нечем крыть и он может беспрепятственно станцевать ритуальный танец орка после боя на костях ее самоуважения.
У меня перед глазами встает картинка, как я поворачиваюсь и мой кулак с огромным перстнем на безымянном пальце уходит ему прямо в челюсть, сгоняя ухмылку с лица. Подумаешь, не умеет на велосипеде кататься. Я тоже не умею. Вернее, умею, но боюсь. А значит – не умею. И через забор я бы не полезла. Что тут такого, что дает ему право так с ней разговаривать? Тоже мне, альфа-самец хренов, нашел с кем пиписьками меряться – с женщиной.
Моя очередь подошла и я, получая билет, слышу уже по третьему разу:
- На велосипеде не умеешь, через забор не умеешь! Ну и кто ты после этого? Кто?
- Кто-кто. Она – женщина. Вот кто! - говорю я громко, на всю очередь, глядя ему в глаза. Он не ожидал и опешил, а я пошла к выходу, слыша за спиной ее обрадованный голос:
- Да… Вот… Ты слышал? Слышал? Я - женщина! Просто женщина!
13.08.2013 год.